Как сказала одна моя знакомая, представительница израильских леворадикальных кругов, «с Либерманом всё просто: есть пословица: "Что у трезвого на уме, то у пьяного - на языке". Так вот, Либерман и вообще "русские" - это "пьяные" израильского общества».

Но, как мне кажется, в феномене Авигдора Либермана и в его популизме не все так просто, чем не стоит пренебрегать и от чего отмахиваться. Понятно, что Либерман озвучивает радикальные идеи (правого израильского лагеря) и с душком ксенофобии. Однако в своих высказываниях он далеко не самый большой экстремист.

Ведь и Барух Марзель, как сторонник таких же идей, занимается тем же. Однако Либерман (пока только по опросам) близок к получению 20 мандатов, в то время как Марзель отказался от личного участия в выборах, «командировав» лишь в качестве своего представителя Михаэля Бен-Ари - на четвертое место в списке «Ихуд леуми».
Популярность Либермана нельзя объяснить только эффективными пиар-технологиями. Как нельзя списать ее и общим усилением правого лагеря или отсутствием политической культуры вообще - у людей «советской» ментальности. Нравится это моей (леворадикальной) знакомой или нет, но Либерман – это не типично «правый» политик (вернее – совсем не правый), а просто деятель, интегрировавший в свою публичную демагогию некоторые элементы риторики крайне правых.

Впрочем, спекулянт от политики, партнер Михаила Черного и Мартина Шлаффа, Либерман не относится ни к какому – ни к левому, ни к национально-религиозному лагерю. Это своего рода программный сбой, свидетельствующий о кризисе системном.
Недавно мне пришла в голову такая метафора: Либерман - это агент Смит (Agent Smith) из второй и третьей частей нашумевшего кинофильма «Матрица», расставшийся с наушником внутренней связи и размножившийся в масштабах совершенно неприличных.

«Матрица» — блокбастер, но наполненный философским смыслом. Кинокартина заставляет задуматься над такими вещами, как реальность и иллюзия, избранность и свобода, выбор и воля... Этот фильм - наглядное воплощение основных, базовых человеческих концепций и универсальных архетипов.
Каждый персонаж заслуживает отдельного обсуждения, любой диалог – многослойной интерпретации, каждый конфликт выростает до уровня герменевтики.

По сценарию, персонаж фильма Меровинген — это влиятельная программа, созданная Матрицей для работы с кодом непосредственно, в обход обычных её законов, своеобразный «серый кардинал» Матрицы. Он персонифицирует целую плеяду французских мыслителей и эстетов, агент Смит (которого исполняет актёр Хьюго Уивинг) - это компьютерная программа, некий автономный модуль, который защищает Матрицу. Но агент Смит в то же время – его главный оппонент.

Cмит – один из стражей системы и инструментов ее саморегуляции, он способен принимать любой облик. В начале фильма он одет в строгий костюм, чёрный галстук, белую рубашку, постоянно носит наушник внутренней связи. Но во второй части отсылает свой наушник Нео, и это символ отделения Смита от Матрицы. Затем агент перепрограммируется и превращается в вирус. Вставляя свой код в другие программы и в разум людей, Смит обретает способность самоклонирования.
В конце трилогии клоны Смита настолько переполняют Матрицу, что это вырастает в реальную проблему уже не только для людей, но и машин, то есть, для самой системы.

Фантастически быстрое, вирусное распространение, неуязвимость Смита основывается на том, что он, антисистемный элемент, выросший из пороков самой системы, использует ее же стереотипы.

Либерман пользуется популизмом, если можно так сказать, более консистентным. Он выходит за рамки традиционной идеологии израильского правого лагеря.
Да, три четверти еврейского населения Израиля хотели бы «мочить» арабов. Да, львиная доля израильтян готова в то же время отдать арабам все территории – но вовсе не из-за стремления к миру, а «чтоб они там подавились!», с глаз долой - и из сердца вон.

На этом в общем-то и базируется доктрина Либермана. Классические правые говорят о строительстве поселений, пытаются втиснуть их в рамки консенсуса, говорят, что еще Берл Кацнельсон был за поселенчество.

Форсированный нетрадиционно-кипастым Артуром Финкельштейном этнопопулист Либерман выдает подлинные «забрюшинные» желания еврейского общества, большинству представителей которого абсолютно до лампочки – и поселения, и сам Берл Кацнельсон.

Первым, до Либермана это понял и доказал Ариэль Шарон своим «итнаткутом» – односторонним размежеванием. Когда это самое одностороннее размежевание поддержали 79% израильских граждан, стало понятно, что большинство вовсе не против отдачи территорий. Главное – сделать это с грозным выражением на лице и при этом не говорить о мире, не выдавать снос поселений за мирный процесс, а самое важное – не обещать, что это приведет к более-менее мирному результату.

Шарон показал, что отступать с территорий можно и с победным видом, без рукопожатий на лужайке Белого дома, без получения Нобелевской премии мира, без распевания песен о мире на площади Рабина.

Шарон показал, что, отступая с территорий, можно сопровождать этот процесс антиарабской риторикой, обещая показать арабам кузькину мать и места зимовья раков.
Либерман понял, что вполне допустимо предложить раздел Иерусалима, если воскликнуть при этом: «Пусть они подавятся своим Шуафатом!..»

Выяснилось, что пойти можно даже дальше, предложив отдать арабам не только территории, которые Израиль контролирует после Шестидневной войны, и не только земли, отвоеванные в войне 1948 года, но даже то малое, что досталось ему по решению ООН о разделе Палестины. Главное, чтобы мотивом и темой отступления была радикально выраженная ненависть к арабам.

Либерман «множится» и «клонируется» еще потому, что предлагает самые низменные, «животные» чувства в самом чистом, концентрированном виде.
Хотя что бы ни говорилось, а программа «Отделяемся от Умм-эль-Фахма» все равно принципиально нереализуема. Серьезно её могут рассматривать только те, которые не имеют ни малейшего представления, где этот Умм-эль-Фахм находится, чем он знаменит и каким-таким чудом можно было бы от него отделиться. Достаточно одного часа обсуждения в прямом эфире, и от предложенной программы не осталось бы камня на камне.

В том «треугольнике» проживает всего 7% израильских арабов. В случае решения о передаче этой территории потенциальному палестинскому государству жители «треугольника» (как полноправные граждане государства Израиль) вполне могут переселиться в Тель-Авив, Хайфу, Иерусалим, отказываясь от своих, отчуждаемых арабскому государству домов и при этом получая за них щедрую компенсацию от еврейского государства.

Один из ведущих русскоязычных журналистов Израиля написал в своем интернет-блоге: «Требование декларации о лояльности как условия для получения гражданства – пустой и нелепый номер. Такой декларации можно требовать от иммигрантов, но не от тех, кто родился в данной стране, имея своими родителями ее граждан. Насколько я знаю, правовой нормы подобного рода нет нигде в мире, и в Израиле тоже не будет, сколько бы мандатов ни набрал теперь Либерман. Вообще, чем более ле-пенообразной будет полемика по вопросам, связанным с арабской проблемой в Израиле, тем более она будет проигрышной для нас. В этом смысле Либерман удобен арабским партиям: не только как пугало, с помощью которого они стимулируют свой электорат участвовать в выборах, но также и в качестве легко узнаваемого redneck. Этот образ легко маркировать, а вместе с ним – вообще любую форму политической рефлексии на тему (не)лояльности израильских арабов. Практически именно у Либермана и его партии будет меньше всего возможностей сделать что-либо полезное в целях укрепления еврейских интересов в Израиле. Тут можно и намерения поставить под сомнение, учитывая, что именно Либерман, будучи министром национальной инфраструктуры, санкционировал присоединение десятков незаконных арабских деревень к государственной системе электро- и водоснабжения, дав таким образом зеленый свет дальнейшему разграблению земель. Но допустим, что намерения НДИ сегодня адекватно отражаются их предвыборной пропагандой. Чем больше такой пропаганды, тем меньше шансов добиться чего-то осмысленного».

Хорошо понимая, что:
l что усиление НДИ может привести к ситуации, которая лишит правых власти;
l что согласно опросам, «хренова куча» правых голосов уйдет на то, чтобы провести в Кнессет полтора десятка либермановских «покемонов»;
l что если главного Либермана всё же отправят под суд, то его партия достанется Стасу Мисежникову & Софе Ландвер;
что левые СМИ не боятся подыгрывать Либерману постоянной антирекламой с таким рвением и драйвом, который явно обращает любую критику в дополнительные проценты поддержки, и им наплевать, будет у Либермана 10 или 20 мандатов, Либерман, все равно, вследствие своего уголовного дела, не может быть назначен на какой-нибудь чувствительный для страны пост (а уж пройдет ли в Кнессет вместе с Анастасией Михаэли еще и Юлия Малиновская, никому не интересно);
l что вторая десятка НДИ левых устраивает в сто раз больше, чем четвертая десятка Ликуда;
l что даже не поминая Мартина Шлаффа и не касаясь политической программы НДИ, которая лишь немногим отличается от Женевской инициативы, ведущий политический комментатор заключает: «Настоящая черная дыра, иначе не скажешь».

Объективности ради, надо признать, что Либермана нельзя упрекнуть, что он «ненастоящий» правый или, наоборот - «уже» левый. Ведь расставшийся с наушником и чрезвычайно размножившийся, агент Смит – это все равно вирус. Друг и деловой партнер Михаила Черного - не правый и не левый. Он действует на другой оси координат. Не между консерваторами и либералами, религиозными и светскими, социалистами и адептами рыночной экономики, ястребами и голубями мира, а между политическим «жлобством» и правилами приличия, невежеством и культурой, осмысленностью и абсурдом.

Либерман несет собою самое гадкое, примитивное и низкое, что не подразумевает и не требует усилий, ни моральных, ни умственных. Как говорил Сократ, человека легче тянуть вниз, чем поднимать.
Вся популярность Либермана основывается на наивной надежде, что сложные социальные проблемы можно решить простыми способами, путем наскока. Это бунт энергичной примитивности против непонятной и отталкивающей сложности социального бытия.

В результате в обществе множатся люди с лицом Смита. Это одно лицо на всех. Транслирующееся, отличающееся агрессивно-послушным единомыслием, неведением, нежеланием понимать и вникать в отвлекающие от простодушной примитивности детали, лицо отличается наивным цинизмом и подвержено моде на ненависть и другим химерам.

Что же делать? Снова обратиться к философии «Матрицы». Ведь «выбор» - основная тема всех фильмов о Матрице и в особенности - «Революции». Вспомните гениальную фразу из «Перезагрузки»: «Ты не можешь предвидеть последствий выбора, если он не осознан».
Захватывающий всё и вся Смит спрашивает: «Почему, мистер Андерсон, почему вы упорствуете?» И Нео отвечает: «Потому, что это мой выбор». И после этого Смит начинает нести какую-то чушь, плохо понимая, что происходит и почему. Смит не только не понимает Нео, он всё меньше и меньше осознаёт выбор собственный.
Вирус опасен! В вирусе нет ничего позитивного, как нет ничего осмысленного в лозунге: «Только Либерман понимает по-арабски». Вирус вреден всем: и правым, и левым, и центристам, и понимание этого – уже первый шаг к победе над вирусом.
Феномен Либермана вытекает из общих системных пороков израильского общества и представляет растущую опасность функционированию системы. Нужна общая, совместная работа здравых сил, относящихся к различным лагерям, над повышением политической культуры общества с целью сделать осмысленным выбор рядового гражданина.
Ведь в «Матрице» даже люди и машины смогли договориться о партнерстве и совместной защите от вируса.

© Давид Эйдельман, для портала Isralife.com