В тель-авивской галерее «Опал» с 13 ноября по 12 декабря проходит выставка Лео Рэя – художник родом из Вильнюса, в Израиле давно осевшего, выставки проводящего с завидной регулярностью и хорошо знакомого любителям живописи не только благодаря его картинам, запоминающимся с первого взгляда, стиля «детского», жанра мудрого и насмешливого, но и благодаря его многолетнему преподаванию в школе скульптуры «Басис».

Лео Рэй репатриировался из Литвы 18 лет назад. Фантастический реализм, детские рисунки, впитавшие по дороге от взрослости к детскости традиции западной живописи – недаром молодой Рембрандт выглядывает из-за рамы на одном из полотен Рэя. Из Литвы Лео хотел уехать еще тогда, когда на улицах Вильнюса появились танки, но не смог сразу получить разрешение на вывоз своей собаки и потому ждал репатриации еще год. У Лео были десятки выставок в Литве, Европе, Израиле, он занимается живописью, скульптурой, графикой и преподаванием. Его мастерская расположена в южном Тель-Авиве на втором этаже промышленного здания - над гаражами и механическими мастерскими, удобное место для наблюдения за человеческим тщеславием и тщетой, недаром Лео много лет исследовал слабости характера известных художников: Климта, Караваджио, Энди Уорхолла – все мы люди, всем нам свойственны те или иные слабости. Лео также не чужд сочинительству прозы – такой же грустной и веселой, как он сам и как его картины.

- Ваши выставки проходят довольно часто. А нужен ли для выставки повод?
- Нужен скорее не повод, а некое количество новых работ.
- Как они накапливаются?
- Делаешь, делаешь, делаешь – и вдруг оказывается, что в мастерской много картин. Но эта выставка – другая. Я назвал ее «Прохожие» и все представленные на ней работы - на тему прохожих.
- То есть, на сей раз не количество решило дело, а качество. Тему «Прохожие» определяли вы или куратор?
- Я. Обычно зрители любят некое название, направление, нечто дающее им рамки.
- Но вы – «внерамочный» человек.
- Верно. Но часто название нечто символизирует. Я всегда даю названия своим работам, описывая тем самым зафиксированную на полотне ситуацию. Среди прохожих встречаются разные персонажи: современные и несовременные, из прошлого и будущего, из нового и старого. На этой выставке я собрал их на 20 картинах, хотя на деле их гораздо больше.
- А почему «Прохожие»?
- Потому что на улице можно встретить и увидеть кого угодно.
- Вы встречаете на улицах персонажей своих картин, героев из будущего и прошлого - вот этих дам в красном, людей-птиц, котов, лошадей, собак?
- Именно так. Но, поэтизируя, я бы сказал, что некоторые люди из прошлого для меня не менее важны, чем люди из настоящего.
- Кто, к примеру?
- Скажем, молодой Рембрандт – видите его на этом полотне? Он еще молод, хочет, чтобы его заметили, потому выглядит эдаким воинствующим человеком в латах, хотя не был солдатом – он сам себя так изображал.
- А вас посещает подобное желание? Вам хочется известности, славы?
- В живописи – всегда, в жизни – нет.

- Живопись для вас - серьезное занятие, хотя, судя по вашим работам, вы – большой насмешник. На ваших картинах происходит сложная игра со многими персонажами на многих уровнях. Правила игры: юмор, гротеск, спешка и одновременно – бег на месте. Безразличие и внимательность. Кто-то нашел в себе силы остановиться и вглядеться в лица прохожих, кто-то продолжает бежать, еще не осознав куда. Образы с длинными носами-клювами, то ли люди, то ли птицы, друг на друга не смотрят, углубленны в себя. Кто это?
- Это то ли люди, то ли птицы, как вы верно заметили. Я сам не знаю точно, где проходит граница между людьми, птицами, кошками и собаками.
- Кошки, собаки и лошади на ваших картинах неизменны много лет, а вот люди меняются.
- Так оно и есть: человечество меняется и стареет, а лошади выглядят так же, как и выглядели 50 лет назад. На людей влияет мода. Красавицы начала двадцатого века вовсе не похожи на красавиц конца двадцатого века. Время формирует социальные условности: вдруг в моду входят мужчины с усами и котелками, а потом чернокожие двухметровые баскетболисты. А вот у собак и кошек моды нет - они всегда хороши.

- А есть ли мода на художественном рынке и как она влияет на вас?
- Понятия не имею, какова художественная мода. Думаю, что она вообще лежит вне интересов живописи.
- Мода не со стороны производителей живописи, а со стороны потребителей, которые помимо собственного вкуса и пристрастий руководствуются и модными течениями.
- Это сложный вопрос, на который хочется ответить просто: пишу я не для потребителей, а для себя. И считаю картину удачной тогда, когда она нравится мне, а не кому-то. Этот критерий безошибочный.

- Естественно, что ваш вкус определяет качество ваших работ, но выставиться хочется – выставки это ведь часть работы художника. Ваша предыдущая персональная экспозиция проходила в Рамат-Ганском музее современного искусства, на мой взгляд, вы – израильский художник, «западный» человек. Между тем, ваши личные обстоятельства сложились так, что вы делите время между Тель-Авивом и Вильнюсом, где недавно прошла ваша совместная выставка с японцем Казуо Ишии, классическим каллиграфом, также живущим в Израиле. В школе скульптуры «Базис» вы преподаете живопись и каллиграфию. Что это значит? Как вы сочетаете педантичность каллиграфии и ваш свободный образный яркий гротескный мир?
- Я преподаю не каллиграфию в классическом смысле этого слова, а каллиграфию в современном понятии этого слова, близкую к абстрактному импрессионизму. Это теория композиции, которая изучается с кистью в руке. Хотя, конечно, мы изучаем и структуры буквы - латинской и ивритской.

- Вы любите играть с буквами, ивритский алфавит не раз становился для вас началом игры, вы использовали буквы в качестве деталей работ, на картинах в галерее «Опал» четкие надписи на полотнах похожи на дорожные указатели. Слова и буквы значат для вас не меньше, чем живописные элементы?
- Да, ведь помимо живописи я еще и пишу короткие рассказы.
- Ваши картины – сами по себе рассказы, со словами-подсказками, с буквами-иконками, фигурками-птицами, напоминающими каллиграфические записи. Общее, как мне кажется, в ваших рассказах и в вашей живописи – та самая атмосфера иного, не суетного мира, без которой искусства просто нет. Не суетного – значит не торопящегося, но композиции на ваших уроках вы создаете в течение нескольких секунд. А как быстро вы создаете свои картины?

- Все начинается с эскизов в блокноте, затем иногда я обрабатываю их на компьютере, ищу цветовые решения, а потом в результате все равно все делаю по-своему и работаю над картинами от часа до месяца, но это зависит не от меня, а от самой картины – уже она диктует, как и что делать.

- Публика в Литве отличается от израильской?
- Не знаю. На вернисажах я вижу своих друзей, учеников, коллег. А потом никого не вижу – ведь сами художники ходят только на открытия. Так что для меня моя публика – это всегда мои друзья.
Живопись для меня – привилегия и обязанность. Привилегия – потому что я могу это делать и могу зарабатывать на хлеб любимой профессией. А когда тобой от Б-га получена такая привилегия – это ко многому обязывает.
Его проза говорит о его же живописи. Вот к примеру:
«Меня как-то спросили, о чем мои картины? Вопрос меня очень удивил. Я ведь даю названия своим работам, и эти названия описывают изображенную ситуацию, направляют зрителей и помогают им понять то, на что они смотрят, но меня все равно об этом спрашивают. Я сам никогда не спрашиваю себя о чем мои картины. Это нечто, что существует».
«Когда-то люди считал, что картины тем лучше, чем важнее ситуация, на ней изображенная: Наполеон отдыхает после битвы или Фаэтон мчится на своей колеснице по небу (я, кстати, всегда жалею его коней). Чем значимее описываемая ситуация - тем качественнее сама работа».
«То, что волнует меня – это некая атмосфера, что-то, что нельзя пощупать, до чего нельзя дотронуться, но эти вещи наполняют меня счастьем. Их нельзя описать словами, потому я их рисую. Прохладный утренний ветер; старик в хорошо сшитом костюме, раскуривающий трубку; взгляд мохнатого пса, обратившего на меня внимание; искрящие капли влаги на листве на рассвете; пение невидимой птицы; мурлыкание кота; сны; воспоминания. Что можно сделать с этим столь ощутимым миром?»
«Если бы у меня был клей - я бы приклеил все эти вещи. Кто-то пытается фиксировать такие явления на фотографиях: у них остаются снимки, но при этом теряется само переживание».

«Я думаю, что люди, птицы, кошки, собаки, лошади, дамы в красном, мушкетеры, художники, нищие и монахи, идущие как во сне слева направо на моих картинах из цикла «Прохожие», это мои чувства, обретшие плоть. Они все уходят, но я попытался замедлить их движения, чтобы их можно было рассмотреть как следует в течение какого-то времени. Все больше и больше существ проходят передо мной и наполняют мое сердце благодарностью. Я надеюсь, что они не перестанут идти никогда.

Выставка художника Лео Рэя «Прохожие» в галерее «Опал» проходит по адресу Тель-Авив, ул. Фришман, 15, тел. 077-3008341, www.opal-gallery.com.